Книги Натальи Волохиной

СКАЗКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ

КНИГИ ПО ЛИНГВО -ТЕХНОЛОГИЯМ

Здесь живут новые интересные истории

Внимание! Последняя история в списке удаляется каждую пятницу. Успейте прочесть!

Я ушёл

Мистическая история самоубийцы. Сегодня в работе. Следить здесь.

- Явился?! Наконец-то!

- Вы кто?

- Вежливый. А ты кто? Кем себя представляешь?

- Я? Я-а…

- Ну!

- Я …

- Чего мямлишь? Ты - самоубийца. Другие здесь не ходят. Не нравится? Ну, убийца.

- Я никого не убивал!

- А себя? Ты же человек… был. Значит, человека убил. Так?

- Выходит, так.

- Выходит… и входит. Вон река, в какие вы любите входить дважды. Давай. Ты ж за этим сюда пришел.

-Не-е-ет. Там огонь.

- А чего тебе терять, все одно помер. Стрелять себе в башку не побоялся, а огонь, видишь ли, ему не нравится.

- Как-то забываю все время, что тела нет, и бояться нечего. Но в огонь как-то не хочется.

- А чего ж пришел?

- Я не специально. Как упал, так и пошел, куда глаза глядят… А, ну да, глаз тоже нет. Просто пошел.

- Да нет, не просто. Тебе ж на тот берег охота.

- На какой?

- На правый.

- Зачем?

- Чет ты затурканный какой-то. Ну, посмотри. Да на тот берег. Куда пялишься?

- Ой! Лика!

- Лики. Полно ликов. Они ж все почти святые.

- Лика-а-а!!!

- Да не ори ты. Все равно не услышит. Ты разве не заметил, что тут звуков никаких нет.

- Нет, в смысле, звуков нет, я заметил. Там тётя Тося.

- И тетя Тося и папаша твой…

- … и Ринат.

- Сосед? И он там.

- А почему не слышно? Ри-и-и-на-а-а-т!

- Не ори! Полоумный! Хотя, с самоубийцы что взять. Говорю же, не слышно. Ну, да, ты ж Фома…был. Фома неверующий. Ты зачем сюда пришел? Чтоб на тот берег перебраться. Так?

- Я не знаю.

- Чего не знаешь? Ты к Лике своей хочешь?

- Хочу, конечно. Но я не знал, что она там.

- А чего тогда стрелялся?

- Ну…

- Баранки гну. Иди, Раван, раз пришел.

- Откуда вы знаете? Меня только бабушка Раваном звала. А по паспорту - Фома.

- Звала,- передразнил Балахон.- Не нужен тут паспорт, чтобы знать, как тебя звали. А уж, как ты сам теперь себя назовешь – твое дело. Раван – означает «уходящий». Ты ж из-за неё ушел, или к ней. Так или нет?

- Так.

Раван спустился по пологому берегу к самой кромке огня. Пламя хлестало по…тому, что было раньше лицом. Лика перестала махать рукой, вдруг сникла, опустила голову.

- Лика! – забывшись, крикнул Раван.– Посмотри на меня!

И шагнул в огонь.

- Что, никак?

Раван снова ринулся с разбегу в огненную реку и тут же оказался на прежнем месте – у ног этого странного наглого мужика в балахоне, наверняка надсмехавшегося над ним. Лицо и фигуру рассмотреть в тускло-сером свете было невозможно. Сквозь балахон мерцал свет, будто лампа под абажуром. Усмешка чувствовалась в голосе, интонации. А к мерцаниям и прочему за время в пути он слегка попривык. Хотя времени тут, как и звуков, тоже не было. Неизвестно, да и не имело значения, сколько времени он шел. Оказывается, он шел к Лике. И пришел. Это - главное.

А теперь? Что теперь делать? Попасть на тот берег без «Балахона» не получится. Придется подстраиваться, искать контакт. «Совсем, как там, - усмехнулся Раван. – Стоило ли?»

«Ку-ку!» - неожиданно громко раздалось прямо над бывшим ухом.

Раван вздрогнул. Вот тебе и беззвучие.

- Чего вздрагиваешь? – ожил Балахон. – Ты ж ей должен – это она тебя через Ирей протащила. На этом свете и сочтешься, раз уж про цену размышляешь. Только не обольщайся, на тот берег не доставит. У тебя билет в один конец, Фома.

«Вот гад, читает меня, как по писаному», - подумал Раван.

- А кто…

- … доставит? Никто. Только ты сам.

- А как?

- Каком кверху, - беззвучно затрясся Балахон.

- А вы?..

- Я? Я - простой рыбак. Вон видишь, на червя ловлю.

Балахон сделал движение рукавом налево вниз, и Раван увидел небольшую ямку, кишевшую червями.

- Чего морщишься? Мог бы уже давно их обедом стать, да не модно нынче. Ну, не выбрасывать же, вот и держу для наживки.

- Вы… черт? – с запинкой спросил Федор - Раван.

- Сам ты – черт. Я – рыбак.

Балахон резко дернул невидимое удилище и вдруг сунул под нос Равану что-то черное и мокрое.

Слизкий комок зашевелился, и в ватной тишине раздался резкий писклявый крик. Неожиданно Балахон дернул предполагаемой рукой и бросил вопящий комок Равану, прохрипев: «Ах ты, мерзавец! Кусается!». Раван автоматически подставил то, что заменяло ему теперь руки, и тут же отдернул, ощутив (впервые после смерти) боль от укуса. Ушлепок закрутился вокруг, весьма больно покусывая за бывшие ноги.

- Уберите его! Он кусается! – закричал Раван Балахону.

- А я при чём? Твой грех, как я его уберу? Сам разбирайся, - ворчливо отозвался Балахон, отходя подальше от крутящегося по земле клубка.

- Какой грех? – вскрикнул от боли и удивления покусанный.

- Присмотрись. Я почем знаю? Чужой бы точно не выловился, - насмешливо отозвался безликий.

Раван опустился на корточки, и уродец, постепенно замедлив вращение, стих. В складках коричневой кожи светился, как луч маяка, ярко-желтый глаз.

- Кто ж ты такой есть? – рассматривая монстра, задумчиво поинтересовался самоубийца.

- Ку-ку!

- Сколько можно пугать? – вздрогнул Раван от неожиданности.

- Ку-ку, ку-ку, ку-ку…

- Ах ты, зараза! Ты в минутах, годах или вечностях предсказываешь? – взъярился страдалец.

- Ку-ку! – издевательски прозвучало в ответ.

Балахон вторил хриплым смехом.

Попутчик. Глава 2

Фома разозлился и замахал руками, отгоняя навязчивое кукование. Самой птицы видно не было.

- Кыш! Кыш, зараза!

- Неласков ты с попутчицей, - просипел Балахон, устраиваясь на берегу лицом к полыхавшему пламени, спиной к Фоме.

- Какая она мне попутчица?! – буркнул самоубийца и осекся.

Он вспомнил, как его крутило в воронке, словно в центрифуге, с бешеной скоростью, колотило об упругие стены, пока вдруг невидимая сила не понесла центростремительно вниз.

Неожиданно падение кончилось в липкой луже. В сумеречном свете Фома разглядел корявое дерево, с подагрического пальца сухой ветки которого свисала веревка. «А веревка после пули уже не требуется. Перебор», - усмехнулся Фома. На другой ветке сидела птица. «Здоровенная. Я воробья от вороны с трудом отличаю, а это и вовсе не пойми кто». Птица улетела, наверное, обиделась. Веревка качнулась, потревоженная дуновением от взмаха крыльев неизвестной птицы. «На такой на небо не взобраться, - усмехнулся Фома. - Если только на дерево, осмотреться. Но ветки сухие обломятся. Убиться не убьюсь по второму разу, да толку мало».

«Торопиться некуда, но и здесь торчать тошно. Пойду. Только куда? Под ногами грязная жижа хлюпает, а вокруг ни хрена не видно. Болото что ли? Ладно. Страшнее смерти ничего нет… наверное. Пойду».

Неожиданно, очень близко пролетела все та же птица. «Неслышно подобралась. Впрочем, звуков никаких нет. Абсолютно. Безмолвие. Тихо, как в гробу. Нет. В гробу всё время что-то поскрипывало, потрескивало. Жуть. Уж лучше эта тишина. Пойду за птицей. Куда-то же она направляется».

Скоро, а может и не скоро (в безвременье не разберешь), маршрут определился. Из серой мглы проступил контур кривого дерева с веревкой и птицей на сухой ветке. «По кругу прошел?» - хмыкнул Фома. Но через два три повторения, заметил, что абрис у коряг разный. «Значит, двигаюсь вперед. Только куда – вперед, и где они здесь - зад и перед». Птица при его приближении покидала сушняк, и он двигался следом. «Ведет. Стало быть, знает куда. А если нет никакого «куда»? Так и будем идти бесконечно, всегда. Ишь, стихами заговорил. То ли ещё будет».

Возле двенадцатого дерева он уселся прямо в липкую грязь. «Все! Баста! Достало!» Через некоторое время птица, не обнаружив попутчика, вернулась. Устроилась на дереве и посмотрела строго круглым глазом. «Чего уставилась? Не хочу больше. Надоело. Кругом одно и то же». Пернатая молчала, не отводя строго взгляда. «Да отвали ты! Устал я, жрать хочу!» - заорал Фома. И вдруг захохотал, вспомнив, что ни устать, ни проголодаться он теперь не может. «А лепешечка-то есть. Бабуля какая-то сердобольная на могилку самоубийце положила: «Возьми, сынок, путь у тебя дальний и долгий». Я и прихватил. Может, ты есть хочешь?» - обратился Фома к нахохлившейся спутнице.

Лепешка по радиусу была разделена продольными полосами, которых при подсчете оказалось двенадцать. Отломив одну и разделив пополам, Фома протянул кусок птице. Она осторожно взяла свою долю и проглотила целиком. «И мне что ли попробовать?» Поднес лепешку в район предполагаемого рта, она исчезла. «Глянь, получилось! Не хуже, чем у тебя. Жаль, стопарик не прихватил с могилки. Помянули бы». Но ветка была пуста, даже веревка исчезла. «Э! Ты где? Куда мне теперь?» - обеспокоенно крикнул Фома. Но крик не получился, звук замер, застрял в сером густом тумане. «Тьфу ты! Пропасть!» - рявкнул Фома и неожиданно провалился, хотя после центрифуги думал, что дальше падать некуда.